Сочинение по тексту Ю.М. Нагибина

(1)Я обязан матери не только прямо и твёрдо унаследованными чертами характера, но и основополагающими качествами своей человеческой и творческой личности, вложенными в меня ещё в раннем детстве и укреплёнными всем последующим воспитанием. (2)Это умение ощущать драгоценность каждой минуты жизни, любовь к людям, природе и животным.

(3)В литературном научении я всем обязан отчиму, и если плохо воспользовался его уроками, то это целиком моя вина. (4)Отчим приучил меня читать только хорошие книги. (5)Жюль Верн, Вальтер Скотт, Диккенс, Дюма, русские классики и, конечно, «Дон Кихот», «Робинзон Крузо», «Гулливер» — литература моего детства. (6)Позже к ним присоединились Шекспир, Шиллер, Гёте, Бальзак, Стендаль, Флобер, Мопассан. (7)А затем отчим открыл мне Марселя Пруста, Ивана Бунина, Андрея Платонова. (8)В ту пору по разным причинам эти авторы, ставшие для меня наряду с Достоевским и Лесковым первыми среди равных, были малодоступны. (9)Отчим научил меня думать о прочитанном.

(10)Я неистово увлекался «Тремя мушкетёрами», не столько самим романом, сколько идеей дружбы, так обаятельно воплощённой в его героях. (11)Это увлечение на несколько лет окрасило мою жизнь, я жил в двух образах: обычного московского школьника и Д'Артаньяна. (12)А мои друзья Павлик, Борька и Колька стали соответственно Атосом, Портосом, Арамисом. (13)Впрочем, Арамис оказался образом составным, в какое-то время Колька уступил место Осе Роскину. (14)У нас были мушкетёрские плащи, шляпы с перьями, шпаги с красивыми эфесами. (15)Но главное не в бутафории, эти друзья моего детства, отрочества, юности дали мне сполна то, что Экзюпери называл «роскошью человеческого общения».

(16)Судьба моих друзей была трагична: Павлик и Ося погибли на фронтах Отечественной войны, Колька — в Освенциме. (17)Мы с Борисом, отвоевав, не смогли вновь наладить дружбу, слишком остро чувствуя рядом с собой зияющую пустоту.

(18)В день окончания войны, 9 мая 1945 года, я был в Москве. (19)Я работал тогда военным корреспондентом газеты «Труд», и мне услышать бы счастливую весть где-нибудь в Германии, а не в доме на улице Горького возле Моссовета, но контузия опять дала о себе знать, и последней поездки на 3-й Белорусский фронт, когда погиб командующий войсками этого фронта бесстрашный генерал армии Черняховский, я всерьёз и надолго вышел из строя. (20)Но когда прозвучали по радио заветные слова, всю мою хворь, и физическую, и душевную, как рукой сняло. (21)Я оказался на запруженной, ошалелой улице, со странным, острым наслаждением растворившись в толпе.

(22)Я никогда не испытывал такого счастья. (23)Помню, мы обнимались и целовались с незнакомыми людьми, орали, смеялись, плакали, пели песни, а мыслей не было, одно неохватное чувство, и не было скорби об ушедших, всё исчезло в одуряющем счастье. (24)Мне трудно было написать слова об ушедших, забытых в те минуты. (25)Но это вовсе не забывчивость в ходовом смысле слова, они просто были с нами, они встали из могил и замешались в уличную толпу. (26)Мне кажется, я ничуть не удивился бы, столкнувшись в толчее с теми, кто погиб, чью гибель удостоверили похоронки, а порой и мои собственные глаза. (27)И скажу — это не выдумка, не литературный приём, а правда того единственного на всю жизнь переживания. (28)И так больше уж никогда не было. (29)Перестала кружиться хмелем радости голова, вера в то, что войны больше нет, прочно вошла в разум, сердце, тело, и с этой остудью явились все погибшие, и боль стала навсегда неотделима от радости, гордости. (30)Я потерял на войне двух своих лучших друзей — Павлика и Оську, и потеря эта осталась невосполнимой.

(31)Общеизвестна поговорка: нет незаменимых людей. (32)А истина в том, что нет заменимых людей: каждый человек — неповторимое чудо. (ЗЗ)Двадцать миллионов жизней — дорогая плата даже за такую победу. (34)Когда-то Виктор Астафьев сказал о фронтовиках: «Давайте помолчим, пусть говорят те, ради которых мы умирали». (35)Для многих война — это уже история, но для тех, у кого она мозжаще засела в костях, застряла свинцом в теле, свинцом утрат в сердце и вечным отягощением рассудка и памяти, она никогда не станет прошлым.

(По Ю.М. Нагибину*)
*Юрий Маркович Нагибин (1920-1994) — русский писатель-прозаик, журналист и сценарист.