Сочинение по тексту К.Д. Бальмонта

(1)Взор мой приковался к двум предметам, которые скоро совсем поглотили моё внимание. (2)В дальнем углу, вправо, красовался огромный круг швейцарского сыра, а совсем близко от меня, так близко, что протяни через прилавок руку и достанешь, большой ларь, открытый, с крупными кусками колотого сахару, белого, обворожительно-белого, какого я, кажется, прямо с детства своего не видел.

(3)Меня тянуло неодолимо. (4)Пожирая взглядом белый сахар и следя уголком глаза за лицами молодцов и за всем окружающим, я решил, улучив минуту, быстро протянуть руку и схватить кусок или два. (5)Едва эта мысль возникла во мне с чёткостью, вся кровь прилила к сердцу и я почувствовал свежесть моих щёк. (6)Взять или не взять?

(7)Кругом руки поднимались и опускались. (8)Приносили и выносили что-то. (9)Упаковывали, выдавали, брали, завязывали, смеялись, переговаривались. (10)Кто-то смотрел на меня пристально. (11)Нет, мне показалось.

(12)Мысль, что меня могут увидать, когда я схвачу два куска сахару, — нет, один, один легче, два могут зацепиться один за другой, — нестерпимая мысль эта пронизала меня унижением невыносимым. (13)Но и желание было невыносимым. (14)Несколько раз я мысленно прицелился и представил себе, как я это сделаю. (15)Сердце моё билось мучительно.

(16)Я благодарю сейчас подростка лет пятнадцати, того молодца, что прямо взглянул в мои глаза и прочёл в них всё, что происходило в моей душе. (17)Он уж загодя высматривал меня, длинноволосого. (18)Конечно же, глаза мои были воплощённою жадностью горячего желания. (19)Молодец вольготно подошёл к ларю, скосил глаза на сторону и захлопнул крышку.

(20)Я никогда не крал в жизни ничего. (21)Не крал даже и в детстве, когда мои братья и товарищи запросто лазили в сад к соседу за яблоками, которых и в нашем саду всегда бывало более чем довольно. (22)Украл бы я тогда кусок сахару или не украл бы, если бы мне не помешал тот подросток? (23)Не знаю. (24)Может быть, нет; может быть, да. (25)Не знаю, сколько бы я сейчас об этом ни размышлял. (26)Но я знаю, что этот скупец чужого добра заставил мою кровь отхлынуть от моего стеснённого сердца. (27)Оно стало биться ровно, и щёки перестали быть прохладно-свежими.

(28)С двумя тяжёлыми мешками мы вышли из тёмного помещения на светлую волю. (29)Солнце слепило и грело почти по-летнему. (30)Мне казалось, что я был в застенке или в аду, но что опять я живой и свободный. (31)Но нести съедобу было тяжело. (32)А неукраденный кусок сахару, должно быть, магически вошёл в моё сердце, расплавился там, как свинец, и сердце стеснилось опять так, что с полдороги я отдал почти всю тяжесть той, далеко не сильной, женщине, которая шла со мной рядом. (33)Сил больше не было, но кое-как мы дотащились домой, в виде невозможном. (34)Всё же волочить съедобу не было грустно. (35)Гораздо хуже было другое обстоятельство. (36)За те долгие часы, пока всё это длилось, солнце совершенно растеплило дорогу. (87)Я был уже не утренний весёлый кот в сапогах. (88)Зелёные мои валенки, безукоризненно мне служившие против снега и мороза, не оказались непроницаемою бронёй пред жидкой гадостью, которая была теперь везде по пути. (39)Желтоватая жижа хлюпала под ногами, и я шёл, желая как можно скорее переобуться.

(40)Много раз отдохнули, стоя около какого-нибудь забора и сложив тяжести на каменный выступ. (41)Но вот и Арбатские ворота. (42)Поскорей бы. (43)Вот и Большой Николопесковский переулок со своей уютной церковью. (44)В окно на нас смотрят. (45)Заждались. (46)И сегодня, и завтра, и много дней у нас будет настоящий обед и ужин. (47) Жаль только, что баранина несвежая. (48)Да съедим.

(По К.Д. Бальмонту*)

* Константин Дмитриевич Бальмонт (1867—1942) — русский поэт-символист, переводчик, автор мемуаров и критических эссе.