2 августа 2011
В закладки
Обсудить
Жалоба
16+
ЕГЭ предлагают разделить на два уровня: для троечников и отличников
Почему ЕГЭ нельзя доверять учителям? Можно ли обойтись на экзамене без глушилок и видеокамер? Зачем нужен отдельный госэкзамен для троечников и отличников? Об этом шел разговор на заседании президентской комиссии по усовершенствованию ЕГЭ. Ректор ВШЭ Ярослав Кузьминов рассказал "РГ", как именно может измениться единый госэкзамен.
Российская газета: Ярослав Иванович, на ЕГЭ возлагались большие надежды, но с каждым годом он сопровождается все большими скандалами. Нынче дошло до того, что с мобильных списывали десятки тысяч и сами учителя активно подсказывали выпускникам. Может, это сигнал того, что ЕГЭ все-таки себя не оправдал?
Ярослав Кузьминов: Мы быстро забываем плохое. Между тем еще 6-7 лет назад общество не то что негодовало - оно было уверено, что престижные вузы - это только для детей богатых и начальников и "соваться" туда нечего, а образ преподавателя вуза в массовом сознании, кстати, несправедливо, прочно отождествлялся с доходным репетиторством.
ЕГЭ должны проводить не учителя, а те, чьи интересы не связаны с результатами экзамена
ЕГЭ себя оправдал - восстановил социальные лифты в образовании. Показатель - в полтора-два раза больше провинциалов поступают теперь в столичные вузы. Почти столько же, сколько было в СССР. При всех своих недостатках и проблемах нынешняя система лучше, честнее, чем то, что было в начале 2000-х.
Это не означает, что все хорошо с тем, как организован ЕГЭ. Здесь многое надо менять. Очевидно, что ЕГЭ не может проводиться людьми, интересы которых связаны с результатами экзамена. Но до сих пор есть случаи, когда экзамен организовывали учителя той же самой школы, где учились выпускники, или по крайней мере педагоги присутствовали на экзаменах. Начинаешь спрашивать об этом в минобрнауки или в региональных департаментах, отвечают: "Что вы! Этого нет!"
Общественная палата четвертый год ведет "горячую линию" по ЕГЭ, и мы знаем, как часто учителя помогают своим ученикам. Стали разбираться с конкретными случаями, и выяснилось, что нет норм, согласно которым можно наказать виновных.
РГ: Но процедура проведения экзамена вроде бы подробно расписана...
Кузьминов: Организация ЕГЭ сегодня напоминает субботник: пришли люди, которых попросили прийти их руководители, у которых нет внятных должностных инструкций, есть только методические указания Рособрнадзора, но это не юридический документ. И даже злонамеренное нарушение этих указаний не приведет к тому, что человека накажут как совершившего административное правонарушение.
Наше общество больно недоверием, в России только 20 процентов населения готовы доверять друг другу, а это один из самых низких показателей в мире. Отношение к ЕГЭ - некий слепок недоверия к тому, что делает государство. И система дает основания для недоверия.
Нужно включить нормы о ЕГЭ в Закон "Об образовании". Надо подготовить нормативные документы правительства, официально регламентировать не только процедуры ЕГЭ, но и должностные обязанности организаторов. Пусть они подпишут обязательства о соблюдении регламентов и дадут расписку о том, что понимают: помощь кому-то на экзамене - нарушение прав человека на конкурсное получение высшего образования за счет государства. Это действительно так, ведь помогая одному набрать высший балл и поступить в престижный вуз, вы лишаете такой возможности другого, более достойного. Обман на ЕГЭ - это не помощь утопающему. Это кража будущего у честных и талантливых.
РГ: Если не учителя, то кто должен проводить экзамен?
Кузьминов: Это могут быть многочисленные федеральные чиновники, которые есть в каждом регионе. Можно освободить их на несколько дней от основных обязанностей - ничего страшного. А делать из учителя цербера категорически нельзя. Учитель просто психологически обязан помогать ученику.
Необходимо записывать на видеокамеру сдачу экзамена и запись размещать на сайте регионального департамента образования
РГ: Представляете, "Российская газета" напишет: "Все чиновники - на ЕГЭ!".
Кузьминов: В других странах такие экзамены проводят при участии силовых структур.
РГ: В Чечне, по-моему, тоже привлекают охрану из соображений безопасности. Там, кстати, результаты невысокие.
Кузьминов: Там результаты честные. Еще и потому, что в республике есть серьезные проблемы. И люди там точно знают, что оценивать их работу будут совсем не по результатам ЕГЭ в регионе.
РГ: У вас нет ощущения, что, несмотря на скандалы, Москва - один из регионов, где ЕГЭ проходит относительно честно?
Кузьминов: Не только в Москве, но и в большей части регионов ЕГЭ проходит корректно. То, что именно в столице вскрыли случай, когда на экзамен пришли не выпускники, а студенты, показатель того, что в Москве стараются не допускать нарушений. Коррупции меньше не там, где говорят, что ее нет, а там, где с ней реально борются.
РГ: Нужны на экзаменах глушилки для мобильных телефонов?
Кузьминов: И глушилки, и видеокамеры, чтобы был мониторинг происходящего в аудитории. С технической точки зрения это просто и недорого. Надо записывать процесс сдачи экзамена в каждой аудитории, а записи размещать на сайте регионального департамента образования. Сразу будет видно, где, кто и что нарушал. Кстати, все смогут убедиться, сколько именно нарушений ЕГЭ было. Сегодня, в условиях полной информационной закрытости процедуры, общественное мнение склонно многократно преувеличивать масштабы нарушений.
РГ: Вы сами в школьные или в студенческие годы хоть раз списывали?
Кузьминов: Я готовился, писал огромные шпаргалки, приносил в портфеле на экзамен, но так ни разу и не достал. Между прочим, писать шпаргалки - хороший способ структурировать материал. Но если ты материал впервые видишь - шпаргалка тебе не поможет.
РГ: Эксперты говорят, что самое большое количество ошибок на ЕГЭ - из-за мелочей. Запятая не там поставлена, вместо "В.В. Маяковский" написано просто - "Маяковский". Неужели всем подряд надо подавать апелляции?
Кузьминов: Если действительно так - то это некорректно составленные задания. Не только в обыденной речи - в научных работах историков и литературоведов встречаем просто "Пушкин", а не А.С. Пушкин. Видимо, какие-то авторы заданий, кроме паспорта, ничего не читали. Чтобы такого не было, мы предлагаем создать единую открытую базу вопросов ЕГЭ части А и В. По 5-10 тысяч вопросов по каждому предмету. Опубликуем в Интернете все базовые вопросы, и тогда обсуждение специалистов быстро "отсеет" некачественные. И у выпускников не будет такого психологического стресса перед экзаменом.
Но реальные проблемы начинаются вокруг оценивания части С. Конкуренция в МГУ, МГИМО, Физтех начинается где-то с 75-80 баллов из 100. Это как раз предполагает решение части С. Но вот парадокс - многие школы натаскивают учеников на решение простейших вопросов из части А и В. Ведь главная задача - чтобы было поменьше двоек. В результате у учеников, которые могли бы в принципе решить что-то посложнее, нет такой возможности - им на экзамене не хватает времени и знаний.
РГ: Говорят, что президентская комиссия по ЕГЭ поддержала предложение Общественной палаты о двух уровнях ЕГЭ?
Кузьминов: Это предложение поддерживают и Андрей Фурсенко, и глава Рособрнадзора Любовь Глебова. Мы предлагаем сделать два уровня ЕГЭ разной сложности. Например, уровень А, условно говоря, это нынешняя часть С. Уровень Б - части А и В. Можно выбрать любой уровень, но взяв самый сложный, ты рискуешь: ты же можешь и двойку по нему получить, зато ты избавлен от базовой части. Ты решаешь серьезную задачу по математике, физике, химии, любому другому предмету, который тебе важен. Уровень Б - если предмет для тебя не профильный, не самый главный, допустим, ты сдаешь русский язык на мехмат. Такого рода уровневая система есть в Англии. И я считаю, что двухуровневая система ЕГЭ будет очень полезной для возвращения в школу более креативных задач и занятий.
Не секрет, что у нас достаточно много школ, которые ориентируются на середняка, много посредственных учителей. С введением ЕГЭ они стали натаскивать на тесты. Посмотрите на полки магазинов: они заполнены пособиями, как сдать ЕГЭ. Те же части А и В. Получается - мы учим, как можно при минимальных затратах времени и сил освоить форму, стать как все. Учим мимикрии, а не творчеству.
Да, у нас, слава богу, много настоящих учителей, увлекающих своим предметом, обучающих пониманию и рассуждению. Но есть и слабые. И ЕГЭ не должен создавать для них благоприятную среду. Появится повышенный уровень - школы под давлением учеников и родителей переориентируются на серьезное изучение предмета. А это даст какой-то части школьников совсем другую базу знаний, сформирует другое отношение к учебе.
РГ: Нужно ведь будет переписывать эти тесты, КИМы... Сколько времени понадобится?
Кузьминов: То, о чем я говорю, не задача одного года. Но за два года ее вполне можно решить. Еще одно наше предложение - создать федеральную апелляционную комиссию, которая будет работать онлайн. И запретить при апелляции снижать оценку. У нас существенная доля участников ЕГЭ не идет на апелляцию потому, что боится, что там специально снизят оценку. В Общественной палате есть конкретные факты, каким образом в некоторых регионах обходились с теми, кто решился на апелляцию. Есть и более простые, легко осуществимые меры. Например, подключить силовые ведомства к хранению пакетов с заданиями.
Надо создать федеральную апелляционную комиссию, которая будет работать онлайн, и запретить при апелляции снижать оценку
РГ: Если будет обнародована единая база данных, может быть, не надо будет тратить так много денег на остальные охранные меры?
Кузьминов: Это небольшие затраты, в основном технического характера. Не надо на них экономить. Потому что доверие общества к честности ЕГЭ - это элемент доверия государству и системе образования в целом. К тому же, если вопросы и будут сгенерированы для всех случайным образом, все равно для нечестных людей сохраняется возможность подсказывать и даже привести другого человека писать экзамен. Надо эту возможность перекрыть.
РГ: В этом году был случай, когда после апелляции оценка по английскому языку была повышена с 50 баллов почти до 80. Кто ошибся - составители тестов или их проверяющие?
Кузьминов: Ошибся, скорее всего, тот, кто проверял часть С - творческие задания. Вот в Казахстане почти нет выступлений против ЕГЭ, оно у них очень простое - наша часть А. Заполнил бланк, сунул в компьютер, он считал, вот тебе оценка - и вперед. Чем больше заданий творческого характера, тем выше уровень субъективности. Поэтому очень важно, чтобы к проверке работ привлекались авторитетные люди, педагоги или ученые с репутацией, а не такие, которые пришли, чтобы реализовать собственные интересы. В Физтехе в свое время экзамены почти ничего не значили, все зависело от собеседования. Приходили академики, легендарные физики, общались с абитуриентом, смотрели, есть у него огонек в глазах, и решали - брать или нет.
РГ: Вы с такой симпатией рассказываете о прежней системе отбора, может быть, мы что-то очень важное потеряли в связи с переходом на ЕГЭ?
Кузьминов: Мы это потеряли, когда перестали нормально платить профессорам. У нас огромная по охвату система образования - одна из самых больших в мире. А тратим мы на нее едва ли не меньше всех из развитых стран. Тех 4% от ВВП, которое государство тратит на финансирование образования, заведомо недостаточно. Нужно примерно 5,5%. Пока учителя, профессора вынуждены оглядываться в поисках подработки, система образования не защищена. Не только потому, что люди экономически нуждаются в дополнительных доходах, их можно всегда найти и более честным путем. А потому, что люди приучаются, что из-за отдельных взяточников им особо никто не верит. Спросите сейчас противников ЕГЭ: а типичный преподаватель вуза честный или не честный? Масса ответит: "Нет, не честный, он взятки берет, он репетиторством занимается!". Но вы же хотите, чтобы вместо ЕГЭ выпускника оценивал преподаватель, которому не верите. Зря, кстати, не верите: только 15% преподавателей занимаются репетиторством. Знаете, какая сейчас средняя зарплата у работника вуза? 22 тысячи рублей, из них 5-6 тысяч доплачивает вуз. Из бюджета идет только 16-17 тысяч.
РГ: Давно идет разговор о том, чтобы хорошие негосударственные вузы получали госзаказ и бюджетное финансирование. По каким критериям определять достойных?
Кузьминов: Есть два основных критерия. Первый - средний балл ЕГЭ у студентов, доля среди них победители олимпиад. Второй - уровень научной работы вуза. Надо учитывать, есть ли его ученые в сводных рейтингах публикаций. Вуз ведь от техникума отличается тем, что в нем обучают те, кто ведет исследования. Исходя из этого, я не думаю, что число негосударственных вузов, достойных поддержки из бюджета, превышает в нашей стране 10-15. К сожалению.
РГ: Как делать такой заказ, если в стране нет прогноза рынка труда даже на ближайшие 5-10 лет? И как решать, какой вуз нам нужен, а какой - нет?
Кузьминов: Есть форсайт - дальнее прогнозирование. Можно опираться на его результаты. Думаю, будут пользоваться спросом так называемые креативные гуманитарные технологии, связанные с дизайном, маркетингом, различным продвижением образов. Психологи и социологи станут зарабатывать не меньше экономистов. Останутся востребованными медицинские технологии, биотехнологии, связанные с медициной, с производством продуктов питания, в том числе различные агротехнологии. Надеюсь, будет хорошо развиваться сельское хозяйство, там произойдет и технологическая, и экономическая революция. Хорошие перспективы у специалистов в области информатики, математики, телекоммуникаций. Будет устойчивый спрос на инженеров-технологов по эксплуатации сложных механизмов, транспортных, логистических, строительных систем. Подчеркну, это не инженеры-конструкторы, а что-то среднее между инженером и мастером.
РГ: Рабочие тоже будут нужны? Или все сделают машины и станки?
Кузьминов: Нет, без рабочих не обойтись. Но вакансии малоквалифицированных рабочих в России уже сейчас занимают мигранты. Мы, знаете ли, при всем прочем, очень образованный народ. И игнорируем часть рабочих мест, которые связаны с тяжелым монотонным физическим трудом или с неприятным окружением. 85 процентов молодежи выбирают высшее образование. При этом рабочих мест для специалистов с высшим образованием, дай бог, 30%. Еще, может быть, столько же нейтральных по отношению к образованию вакансий.
РГ: Куда же пойдут лишние 25 процентов?
Кузьминов: В сферу услуг. Теперь туда без высшего образования не берут.
РГ: Правительство объявило о повышенных стипендиях для студентов и аспирантов приоритетных специальностей. Как вы считаете, скажется ли это на конкурсе в инженерные вузы?
Кузьминов: В этом году - нет, да и в следующем вряд ли. Стипендия в 5 тысяч рублей - это хорошее подспорье студенту, особенно в нестоличных вузах, но получать ее будут в лучшем случае 5-10 человек на факультете. Стимулом выбирать инженерную специальность это не станет.
РГ: Помнится, был список из 24 вузов, которые имели право проводить свои экзамены. Потом список сократился до 8. Как вы считаете, оправдывают ли себя собственные экзамены?
Кузьминов: Мы регулярно получаем такое право (у нас высокий конкурс), но используем его только на некоторых факультетах. Собственный экзамен - обоюдоострое оружие. Он позволяет точнее, чем ЕГЭ, выделить тех, кто действительно хорошо подготовлен и хорошо соображает, увидеть общую культуру человека. Однако он ограничивает круг выбора, "отсекая" тех, кто не смог добраться до Москвы, в том числе и потому, что у семьи нет денег. Достаточно олимпиад, которые помогают выявить талантливую молодежь. В отдельных дополнительных экзаменах подавляющее большинство вузов не нуждается. Такие экзамены неизбежны только на творческих специальностях. В МГУ, Санкт-Петербургском университете есть свои профильные экзамены, но откровенно говоря, у меня нет впечатления, что они получают лучших студентов, чем Вышка.
Обновление:
Первый эксперимент по внедрению двухуровневого экзамена планируется провести в 2014 году.
Российская газета: Ярослав Иванович, на ЕГЭ возлагались большие надежды, но с каждым годом он сопровождается все большими скандалами. Нынче дошло до того, что с мобильных списывали десятки тысяч и сами учителя активно подсказывали выпускникам. Может, это сигнал того, что ЕГЭ все-таки себя не оправдал?
Ярослав Кузьминов: Мы быстро забываем плохое. Между тем еще 6-7 лет назад общество не то что негодовало - оно было уверено, что престижные вузы - это только для детей богатых и начальников и "соваться" туда нечего, а образ преподавателя вуза в массовом сознании, кстати, несправедливо, прочно отождествлялся с доходным репетиторством.
ЕГЭ должны проводить не учителя, а те, чьи интересы не связаны с результатами экзамена
ЕГЭ себя оправдал - восстановил социальные лифты в образовании. Показатель - в полтора-два раза больше провинциалов поступают теперь в столичные вузы. Почти столько же, сколько было в СССР. При всех своих недостатках и проблемах нынешняя система лучше, честнее, чем то, что было в начале 2000-х.
Это не означает, что все хорошо с тем, как организован ЕГЭ. Здесь многое надо менять. Очевидно, что ЕГЭ не может проводиться людьми, интересы которых связаны с результатами экзамена. Но до сих пор есть случаи, когда экзамен организовывали учителя той же самой школы, где учились выпускники, или по крайней мере педагоги присутствовали на экзаменах. Начинаешь спрашивать об этом в минобрнауки или в региональных департаментах, отвечают: "Что вы! Этого нет!"
Общественная палата четвертый год ведет "горячую линию" по ЕГЭ, и мы знаем, как часто учителя помогают своим ученикам. Стали разбираться с конкретными случаями, и выяснилось, что нет норм, согласно которым можно наказать виновных.
РГ: Но процедура проведения экзамена вроде бы подробно расписана...
Кузьминов: Организация ЕГЭ сегодня напоминает субботник: пришли люди, которых попросили прийти их руководители, у которых нет внятных должностных инструкций, есть только методические указания Рособрнадзора, но это не юридический документ. И даже злонамеренное нарушение этих указаний не приведет к тому, что человека накажут как совершившего административное правонарушение.
Наше общество больно недоверием, в России только 20 процентов населения готовы доверять друг другу, а это один из самых низких показателей в мире. Отношение к ЕГЭ - некий слепок недоверия к тому, что делает государство. И система дает основания для недоверия.
Нужно включить нормы о ЕГЭ в Закон "Об образовании". Надо подготовить нормативные документы правительства, официально регламентировать не только процедуры ЕГЭ, но и должностные обязанности организаторов. Пусть они подпишут обязательства о соблюдении регламентов и дадут расписку о том, что понимают: помощь кому-то на экзамене - нарушение прав человека на конкурсное получение высшего образования за счет государства. Это действительно так, ведь помогая одному набрать высший балл и поступить в престижный вуз, вы лишаете такой возможности другого, более достойного. Обман на ЕГЭ - это не помощь утопающему. Это кража будущего у честных и талантливых.
РГ: Если не учителя, то кто должен проводить экзамен?
Кузьминов: Это могут быть многочисленные федеральные чиновники, которые есть в каждом регионе. Можно освободить их на несколько дней от основных обязанностей - ничего страшного. А делать из учителя цербера категорически нельзя. Учитель просто психологически обязан помогать ученику.
Необходимо записывать на видеокамеру сдачу экзамена и запись размещать на сайте регионального департамента образования
РГ: Представляете, "Российская газета" напишет: "Все чиновники - на ЕГЭ!".
Кузьминов: В других странах такие экзамены проводят при участии силовых структур.
РГ: В Чечне, по-моему, тоже привлекают охрану из соображений безопасности. Там, кстати, результаты невысокие.
Кузьминов: Там результаты честные. Еще и потому, что в республике есть серьезные проблемы. И люди там точно знают, что оценивать их работу будут совсем не по результатам ЕГЭ в регионе.
РГ: У вас нет ощущения, что, несмотря на скандалы, Москва - один из регионов, где ЕГЭ проходит относительно честно?
Кузьминов: Не только в Москве, но и в большей части регионов ЕГЭ проходит корректно. То, что именно в столице вскрыли случай, когда на экзамен пришли не выпускники, а студенты, показатель того, что в Москве стараются не допускать нарушений. Коррупции меньше не там, где говорят, что ее нет, а там, где с ней реально борются.
РГ: Нужны на экзаменах глушилки для мобильных телефонов?
Кузьминов: И глушилки, и видеокамеры, чтобы был мониторинг происходящего в аудитории. С технической точки зрения это просто и недорого. Надо записывать процесс сдачи экзамена в каждой аудитории, а записи размещать на сайте регионального департамента образования. Сразу будет видно, где, кто и что нарушал. Кстати, все смогут убедиться, сколько именно нарушений ЕГЭ было. Сегодня, в условиях полной информационной закрытости процедуры, общественное мнение склонно многократно преувеличивать масштабы нарушений.
РГ: Вы сами в школьные или в студенческие годы хоть раз списывали?
Кузьминов: Я готовился, писал огромные шпаргалки, приносил в портфеле на экзамен, но так ни разу и не достал. Между прочим, писать шпаргалки - хороший способ структурировать материал. Но если ты материал впервые видишь - шпаргалка тебе не поможет.
РГ: Эксперты говорят, что самое большое количество ошибок на ЕГЭ - из-за мелочей. Запятая не там поставлена, вместо "В.В. Маяковский" написано просто - "Маяковский". Неужели всем подряд надо подавать апелляции?
Кузьминов: Если действительно так - то это некорректно составленные задания. Не только в обыденной речи - в научных работах историков и литературоведов встречаем просто "Пушкин", а не А.С. Пушкин. Видимо, какие-то авторы заданий, кроме паспорта, ничего не читали. Чтобы такого не было, мы предлагаем создать единую открытую базу вопросов ЕГЭ части А и В. По 5-10 тысяч вопросов по каждому предмету. Опубликуем в Интернете все базовые вопросы, и тогда обсуждение специалистов быстро "отсеет" некачественные. И у выпускников не будет такого психологического стресса перед экзаменом.
Но реальные проблемы начинаются вокруг оценивания части С. Конкуренция в МГУ, МГИМО, Физтех начинается где-то с 75-80 баллов из 100. Это как раз предполагает решение части С. Но вот парадокс - многие школы натаскивают учеников на решение простейших вопросов из части А и В. Ведь главная задача - чтобы было поменьше двоек. В результате у учеников, которые могли бы в принципе решить что-то посложнее, нет такой возможности - им на экзамене не хватает времени и знаний.
РГ: Говорят, что президентская комиссия по ЕГЭ поддержала предложение Общественной палаты о двух уровнях ЕГЭ?
Кузьминов: Это предложение поддерживают и Андрей Фурсенко, и глава Рособрнадзора Любовь Глебова. Мы предлагаем сделать два уровня ЕГЭ разной сложности. Например, уровень А, условно говоря, это нынешняя часть С. Уровень Б - части А и В. Можно выбрать любой уровень, но взяв самый сложный, ты рискуешь: ты же можешь и двойку по нему получить, зато ты избавлен от базовой части. Ты решаешь серьезную задачу по математике, физике, химии, любому другому предмету, который тебе важен. Уровень Б - если предмет для тебя не профильный, не самый главный, допустим, ты сдаешь русский язык на мехмат. Такого рода уровневая система есть в Англии. И я считаю, что двухуровневая система ЕГЭ будет очень полезной для возвращения в школу более креативных задач и занятий.
Не секрет, что у нас достаточно много школ, которые ориентируются на середняка, много посредственных учителей. С введением ЕГЭ они стали натаскивать на тесты. Посмотрите на полки магазинов: они заполнены пособиями, как сдать ЕГЭ. Те же части А и В. Получается - мы учим, как можно при минимальных затратах времени и сил освоить форму, стать как все. Учим мимикрии, а не творчеству.
Да, у нас, слава богу, много настоящих учителей, увлекающих своим предметом, обучающих пониманию и рассуждению. Но есть и слабые. И ЕГЭ не должен создавать для них благоприятную среду. Появится повышенный уровень - школы под давлением учеников и родителей переориентируются на серьезное изучение предмета. А это даст какой-то части школьников совсем другую базу знаний, сформирует другое отношение к учебе.
РГ: Нужно ведь будет переписывать эти тесты, КИМы... Сколько времени понадобится?
Кузьминов: То, о чем я говорю, не задача одного года. Но за два года ее вполне можно решить. Еще одно наше предложение - создать федеральную апелляционную комиссию, которая будет работать онлайн. И запретить при апелляции снижать оценку. У нас существенная доля участников ЕГЭ не идет на апелляцию потому, что боится, что там специально снизят оценку. В Общественной палате есть конкретные факты, каким образом в некоторых регионах обходились с теми, кто решился на апелляцию. Есть и более простые, легко осуществимые меры. Например, подключить силовые ведомства к хранению пакетов с заданиями.
Надо создать федеральную апелляционную комиссию, которая будет работать онлайн, и запретить при апелляции снижать оценку
РГ: Если будет обнародована единая база данных, может быть, не надо будет тратить так много денег на остальные охранные меры?
Кузьминов: Это небольшие затраты, в основном технического характера. Не надо на них экономить. Потому что доверие общества к честности ЕГЭ - это элемент доверия государству и системе образования в целом. К тому же, если вопросы и будут сгенерированы для всех случайным образом, все равно для нечестных людей сохраняется возможность подсказывать и даже привести другого человека писать экзамен. Надо эту возможность перекрыть.
РГ: В этом году был случай, когда после апелляции оценка по английскому языку была повышена с 50 баллов почти до 80. Кто ошибся - составители тестов или их проверяющие?
Кузьминов: Ошибся, скорее всего, тот, кто проверял часть С - творческие задания. Вот в Казахстане почти нет выступлений против ЕГЭ, оно у них очень простое - наша часть А. Заполнил бланк, сунул в компьютер, он считал, вот тебе оценка - и вперед. Чем больше заданий творческого характера, тем выше уровень субъективности. Поэтому очень важно, чтобы к проверке работ привлекались авторитетные люди, педагоги или ученые с репутацией, а не такие, которые пришли, чтобы реализовать собственные интересы. В Физтехе в свое время экзамены почти ничего не значили, все зависело от собеседования. Приходили академики, легендарные физики, общались с абитуриентом, смотрели, есть у него огонек в глазах, и решали - брать или нет.
РГ: Вы с такой симпатией рассказываете о прежней системе отбора, может быть, мы что-то очень важное потеряли в связи с переходом на ЕГЭ?
Кузьминов: Мы это потеряли, когда перестали нормально платить профессорам. У нас огромная по охвату система образования - одна из самых больших в мире. А тратим мы на нее едва ли не меньше всех из развитых стран. Тех 4% от ВВП, которое государство тратит на финансирование образования, заведомо недостаточно. Нужно примерно 5,5%. Пока учителя, профессора вынуждены оглядываться в поисках подработки, система образования не защищена. Не только потому, что люди экономически нуждаются в дополнительных доходах, их можно всегда найти и более честным путем. А потому, что люди приучаются, что из-за отдельных взяточников им особо никто не верит. Спросите сейчас противников ЕГЭ: а типичный преподаватель вуза честный или не честный? Масса ответит: "Нет, не честный, он взятки берет, он репетиторством занимается!". Но вы же хотите, чтобы вместо ЕГЭ выпускника оценивал преподаватель, которому не верите. Зря, кстати, не верите: только 15% преподавателей занимаются репетиторством. Знаете, какая сейчас средняя зарплата у работника вуза? 22 тысячи рублей, из них 5-6 тысяч доплачивает вуз. Из бюджета идет только 16-17 тысяч.
РГ: Давно идет разговор о том, чтобы хорошие негосударственные вузы получали госзаказ и бюджетное финансирование. По каким критериям определять достойных?
Кузьминов: Есть два основных критерия. Первый - средний балл ЕГЭ у студентов, доля среди них победители олимпиад. Второй - уровень научной работы вуза. Надо учитывать, есть ли его ученые в сводных рейтингах публикаций. Вуз ведь от техникума отличается тем, что в нем обучают те, кто ведет исследования. Исходя из этого, я не думаю, что число негосударственных вузов, достойных поддержки из бюджета, превышает в нашей стране 10-15. К сожалению.
РГ: Как делать такой заказ, если в стране нет прогноза рынка труда даже на ближайшие 5-10 лет? И как решать, какой вуз нам нужен, а какой - нет?
Кузьминов: Есть форсайт - дальнее прогнозирование. Можно опираться на его результаты. Думаю, будут пользоваться спросом так называемые креативные гуманитарные технологии, связанные с дизайном, маркетингом, различным продвижением образов. Психологи и социологи станут зарабатывать не меньше экономистов. Останутся востребованными медицинские технологии, биотехнологии, связанные с медициной, с производством продуктов питания, в том числе различные агротехнологии. Надеюсь, будет хорошо развиваться сельское хозяйство, там произойдет и технологическая, и экономическая революция. Хорошие перспективы у специалистов в области информатики, математики, телекоммуникаций. Будет устойчивый спрос на инженеров-технологов по эксплуатации сложных механизмов, транспортных, логистических, строительных систем. Подчеркну, это не инженеры-конструкторы, а что-то среднее между инженером и мастером.
РГ: Рабочие тоже будут нужны? Или все сделают машины и станки?
Кузьминов: Нет, без рабочих не обойтись. Но вакансии малоквалифицированных рабочих в России уже сейчас занимают мигранты. Мы, знаете ли, при всем прочем, очень образованный народ. И игнорируем часть рабочих мест, которые связаны с тяжелым монотонным физическим трудом или с неприятным окружением. 85 процентов молодежи выбирают высшее образование. При этом рабочих мест для специалистов с высшим образованием, дай бог, 30%. Еще, может быть, столько же нейтральных по отношению к образованию вакансий.
РГ: Куда же пойдут лишние 25 процентов?
Кузьминов: В сферу услуг. Теперь туда без высшего образования не берут.
РГ: Правительство объявило о повышенных стипендиях для студентов и аспирантов приоритетных специальностей. Как вы считаете, скажется ли это на конкурсе в инженерные вузы?
Кузьминов: В этом году - нет, да и в следующем вряд ли. Стипендия в 5 тысяч рублей - это хорошее подспорье студенту, особенно в нестоличных вузах, но получать ее будут в лучшем случае 5-10 человек на факультете. Стимулом выбирать инженерную специальность это не станет.
РГ: Помнится, был список из 24 вузов, которые имели право проводить свои экзамены. Потом список сократился до 8. Как вы считаете, оправдывают ли себя собственные экзамены?
Кузьминов: Мы регулярно получаем такое право (у нас высокий конкурс), но используем его только на некоторых факультетах. Собственный экзамен - обоюдоострое оружие. Он позволяет точнее, чем ЕГЭ, выделить тех, кто действительно хорошо подготовлен и хорошо соображает, увидеть общую культуру человека. Однако он ограничивает круг выбора, "отсекая" тех, кто не смог добраться до Москвы, в том числе и потому, что у семьи нет денег. Достаточно олимпиад, которые помогают выявить талантливую молодежь. В отдельных дополнительных экзаменах подавляющее большинство вузов не нуждается. Такие экзамены неизбежны только на творческих специальностях. В МГУ, Санкт-Петербургском университете есть свои профильные экзамены, но откровенно говоря, у меня нет впечатления, что они получают лучших студентов, чем Вышка.
Обновление:
Первый эксперимент по внедрению двухуровневого экзамена планируется провести в 2014 году.